23. Пташка и шакал

- 01:01

«Скажи, Селим, далеко ли еще до Бакареша?»

«Нет, госпожа. Мы миновали руины. Это значит, что мы уже преодолели более половины пути».

Мельтем вздохнула. Своими нежными пальцами она взяла еще немного сладкого лукума в чаше и поднесла ко рту. Скоро эти пальцы будут кормить лукумом Ашну.

Хотя нет, для этого у него есть рабыни. Эти пальцы расцарапают ему лицо, если он только вздумает воспользоваться мной.

Она сомкнула глаза — не то, чтобы она что-то видела, кроме занавесок своего паланкина — и сконцентрировалась на плавном покачивании, на приятном пении Джамили и привкусе роз, распространявшемуся во рту.

«У тебя есть все, чего может желать твое сердце», — говорил отец. «А став женой Ашну, ты обретешь еще больше».

Однако ее сердце не желало вкусностей в чашах вокруг. Не желало лукума, фиг и фиников, обжаренного миндаля и гранатов. Не желало оно ни драгоценных украшений на ее стройной шее, ни золотых да серебряных серег с изумрудами и сапфирами в ее ушах. Ни шелков, что сладко окутали ее нежную кожу.

Оно желало свободы.

Ну, и, возможно, кое-чего еще… Чего стоят все украшения мира, если ее, как Джамилю, будут держать в золотой клетке и никому нельзя будет видеть ее?

Ашну будет видеть меня.

Но Ашну старый. Он жирный и скучный и интересуется только своими сделками, как она слышала.

Я бы скорее хотела стать женой Селима. Он по крайней мере красив, хотя и работает простым караванщиком.

Но даже если бы Ашну выглядел, как принц из сказки, она все равно не пошла бы за него, чтобы стать его птичкой в золотой клетке. Чтобы сидеть в ней, как Джамиля, что сидит в этой клетке и радует хозяйку своим пением и пестрым оперением.

«Селим», — снова обратилась она: «А последний отрезок пути опасен?» Ей так не хотелось, чтобы Бакареш был рядом. Но и на съедение песчаным ползунам тоже попасть не хотелось.

«Он имеет некие опасности, моя госпожа», — сквозь шторы донесся голос караванщика. И, как всегда, он был весел, безмятежен, даже слегка задорен. Наверное, именно благодаря этой своей веселости Селим Барух выделялся среди всех людей, нанятых отцом для ее сопровождения из Мора Сул в Бакареш, что настолько нравилась госпоже, что та проболтала с ним половину пути.

«Снова шакалы?»

Руинные поля кишели этим зверьем. Караван уже встречался с огромной стаей в дороге. Подглядывая через занавески, Мельтем краем глаза видела, как мужчины перекрикивались между собой, а затем ее паланкин остановился. Однако несколько стрел, выпущенных в сторону хищников, быстро обратили их в бегство, и те не осмелились напасть на караван такой величины.

«Хм», — задумался Селим Барух: «Можно и так сказать… По эту сторону от руинных полей диких зверей встречается куда меньше. Мы же входим в район, где обитают шакалы иного рода».

«Ты говоришь о разбойниках, не так ли?» — сердце Мельтем забилось чаще от этой мысли. «Это правда, что говорят о Хозяине пустыни?»

Снаружи послышался довольный смешок Селима. «А разве это не Зубен властвует над пустыней?»

«Халиф властвует над городами. Но до меня доходили слухи, что в пустыне имеется иной хозяин. Разбойник, от имени которого дрожат даже кочевники».

«Ты говоришь про Орбасана».

«Так это правда!» — выпалила она и впилась пальцами в одну из своих расшитых богатым орнаментом подушек. Ей пришлось преодолеть внезапный порыв, чтобы не просунуть голову за занавеску.

«Я не думаю, что тебе стоит опасаться разбойника Орбасана, госпожа».

«Ты же часто путешествуешь по пустыне, да?»

«Больше времени я провожу в дороге между дюн, нежели в городах, моя госпожа».

«И тебе уже приходилось встречаться с этим разбойником Орбасаном?»

Снаружи послышался смех Селима Баруха. «Нет, госпожа, о себе лично я не могу такого утверждать. Но многим, кого я знаю, — приходилось».

Мельтем замолкла. В предвкушении какой-то одной ей понятной шалости она снова набрала себе лукума из чаши. Проглотив очередную порцию, она осознала, что сладкое ей претит.

Если продолжать в этом духе, то пока я доберусь до Бакареша, стану толстой, как огр. Ха, возможно, тогда Ашну не захочет меня в жены.

Однако мысли эти о ее нареченном поселились в ее голове ненадолго. И не потому, что она не хотела о нем думать. Конечно, не хотела, но мысли ее всю дорогу крутились вокруг него и их будущего. Ведь подсознанию и чувствам неведомы «не» и «нет», и разум еще сильнее думает о том, что с трудом пытается выкинуть из мыслей. Что на самом деле может вытеснить мысль из головы — так это еще одна мысль о чем-то другом, которая отвлекает от первой и влечет за собой. И эта вторая мысль — разбойник Орбасан.

Орбасан.

Мурашки пробежали по ее спине. Она то и дело слышала истории о Хозяине пустыни, банда которого грабила караваны в пустыне Бен Хаша, простирающейся от Бакареша до Бен Эрай. Но доселе она не придавала им особого значения. До нее доносились мимолетные замечания торговых партнеров отца, когда те жаловались на понесенные убытки. Никакого беспокойства они у нее тогда не вызывали. Ведь Бен Хаша была далеко-далеко от Мора Сул.

Но теперь она не в Мора Сул. И теперь имя Орбасан неожиданно зазвучало иначе. Как-то таинственно и даже опасно. «Что, если он на самом деле нападет на их караван?» — страх буквально охватил ее.

«Селим?»

«Да, госпожа?»

Услышав голос караванщика, она с облегчением вздохнула. Что-то странное было в этой поездке в паланкине. Удобно, бесспорно. Она чувствовала себя дочерью султана. Но в то же время шторы отделяли ее от целого мира вокруг, как это делали стены отцовского дома прежде. Казалось, что она совсем одна и Джамиля — ее единственное общество. А внешний мир по ту сторону занавески быль столь же далек и немыслим, как царство мертвых. Слышать голос Селима Баруха и то, как он льется, значило, что она точно не одна, что этот мир снаружи действительно существует и что все по-прежнему в порядке.

Страх не оставлял ее, и поэтому нужно было задать свой вопрос: «Почему ты так уверен, что грабитель Орбасан не нападет на нас? Ты ведь знаешь, какой богатый груз везет этот караван. Если бы разбойники знали, какое щедрое приданное мы везем, они бы наверняка напали. Так почему ты так уверен, что этого не произойдет?»

«Я не уверен».

«Но ты же сказал, что мне нечего бояться».

«Вот в этом я уверен».

Как его голос может быть таким спокойным! И таким радостным!

«Но разве они не убьют нас всех?»

Снаружи вновь раздался смех Селима. «Прости, моя госпожа, мне не следовало называть разбойников шакалами. Эти шакалы отличаются от обычных. Они могут насытиться не человечиной, а только золотом. А того, кто не обороняется, они не станут убивать».

«Но…» — Мельтем прикусила губу. «Они ведь могут совершить насилие. Есть много разных способов, как человек может пострадать среди разбойников. Особенно это касается женщин…»

Впервые в голосе Селима Баруха прозвучала твердость: «Я слышал истории про Орбасана и женщин. Кое-что в них правдиво, не стану отрицать. Но в отличие от гарема Зубена, я не слыхал, чтобы среди женщин, что живут вместе с ним, были пленницы или рабыни».

Мельтем слишком увлеклась своими мыслями о Хозяине пустыни, чтобы обратить внимание на обвинение в сторону другого Властителя пустыни, несмотря на то, что эти слова сочли бы за тяжкое преступление: «Но я слышала истории про этого Орбасана…»

«Про то, как он совершает насилие над женщинами?»

«Нет, но…» И Мельтем нырнула в свою память, чтобы отыскать там отрывки подслушанных когда-то разговоров. «Я слышала, что несколько месяцев назад он напал на большой караван с рабами и отпустил их всех в пустыню. Торговец был разорен! Ему пришлось продать себя в рабство из-за кучи долгов».

«Похоже, рабам не за что жаловаться на Орбасана, если ты знаешь о нем только такие истории, моя госпожа».

«Но торговец…»

«Мог бы обучиться порядочному ремеслу, а не торговать людьми, и тогда бы он никогда не оказался в таком положении».

«Говорят, Орбасан зарезал пять ассасинов недалеко от Лаго», — вспомнила она.

Селим Барух же ответил: «Чем больше уст преодолевает история, тем больше в нее добавляют от себя. Я слышал, что он убил всего двух, а у трех отобрал золото и оружие и прогнал их прочь»,

«Значит, он все равно убил двух ассасинов!» — выпалила она.

«Наверное, они охотились на него».

«Конечно, он же разбойник!»

«В этом они с законным Властителем пустыни похожи».

Мельтем прикрыла руками рот и с интересом проглотила почти целую горсть миндаля. «Ты только что назвал Зубена разбойником?»

«А разве он не отбирает у людей дань?»

«За это он охраняет нас от гнева Белиара!» — возразила она.

«Кого он охраняет? Себя самого и своих Темных магов? Для рабов он ничего не делает. Равно как и для прекрасных пташек, что сидят взаперти в золотых клетках».

Эти слова поразили ее, словно молния. Мельтем не знала, что ответить. Она уставилась на клетку и пестрое оперение Джамили за золотыми решетками.

Селим Барух продолжил: «Нет, госпожа. Может, Орбасан и шакал, но в Иштаре сидит лев. Они оба — хищники. И если льву позволено грабить и убивать, то никто не вправе запретить шакалу откусить свою скромную часть добычи. Ведь с прожорливостью льва ни один шакал не сравнится».

Она некоторое время помолчала и задумалась об услышанном. Голос Селима не заставил себя ждать и вновь вырвал ее из раздумий.

«Уже недолго осталось, госпожа. Вдали виднеются пальмы у оазиса перед Бакарешем. Там караван сделает небольшую остановку, чтобы пополнить запасы воды. По левую руку начинается Бен Хаша, устремляясь до Бен Сала. А прямо впереди нас, за оазисом, находится город Бакареш. Если бы не было гор, то отсюда ты смогла бы увидеть башню, а в ней — Белиаров престол».

Эти слова даже заставили ее забыть о разбойнике Орбасане. Бакареш. Этот город был тесно связан с именем торговца: Ашну. А от мысли об этом имени ей защемило в груди. Хотя в реальности она была кем угодно, но не свободным человеком, казалось, что конец ее свободы близок. Осталось всего несколько часов, и ее золотая клетка навсегда закроется.

«И тогда мы попрощаемся с тобой, Селим, ведь так?»

«Да, госпожа, так и будет».

«Спасибо, что составил мне компанию в этой поездке. Иначе мне с Джамилей бы было совсем одиноко».

«Это я благодарю тебя, госпожа. В твоей компании поездка стала куда приятнее».

Она немного задумалась, а потом, натянув чадру на лицо, снова заговорила: «Селим?»

«Да, госпожа?»

Вместо того, чтобы ответить, она снова опустила руку в чашу с лукумом. Затем раздвинула шторы и высунула голову наружу.

Пару мгновений заняло у Мельтем, чтобы привыкнуть к проклятию Инноса, что ярко и неумолимо светило в небе, после тени и полумрака, царивших в ее паланкине.

После чего ее глаза уставились на Селима Баруха, шедшего рядом с повозкой, проворного и окрыленного, держащего руку на рукояти своей сабли. На его голову был намотан тюрбан, защищающий от палящего зноя. Его кожа была такой же бледной, как и у миртанийцев, хотя солнце и придало ей коричневатого оттенка. А в ухе торчала золотая сережка. Он повернул к ней лицо, когда она расправила занавески, и взглянул на нее снизу вверх. Какими проницательными казались его блестящие глаза! А эта форма его уст — она идеально подходила к тону его речи, однозначно подчеркивая его ироническую ухмылку.

«Вот», — сказала она и поднесла два острых пальца к его лицу. Он открыл рот и позволил ей протолкнуть через губы украшенный лепестками роз кусочек сладкого лукума.

Такого, как он, хотела бы я угощать лукумом, а не этого толстого старика Ашну с его горой золота.

«Благодарю тебя, госпожа, ты очень добра», — молвил Селим, улыбаясь и слегка преклонив голову.

И буквально в следующий миг в конце каравана раздался крик: «Разбойники!»

Прежде чем Мельтем поняла, что произошло, Селим схватил ее за руку, которую она не успела отвести от него, и потянул за нее так, что девушка кубарем свалилась со своего паланкина.

Тот подхватил ее, и на короткий момент она не знала, где верх, а где низ. Отовсюду доносились громкие крики, стрелы пронизывали воздух, рабы бросили ее кибитку, и она с треском рухнула наземь, вокруг слышался лязг стали. А затем раздался самый громкий крик из тех, что она слышала, прямо возле ее уха: «Остановитесь!»

Дева почувствовала, как ее приподняли, держа одной рукой за пояс, и что-то холодное и твердое приблизилось к ее горлу. «Сложите свое оружие, или ваша госпожа умрет!»

Моргнув, она увидела, как грабители окружили караван со всех сторон. Тяжеловооруженные, лица скрыты, одни одеты в темную кожу, другие — как кочевники, а один и вовсе выглядел как миртанийский солдат.

Стражники, нанятые ее отцом, сделали, как им велели, и побросали оружие перед собой. К ним тут же подоспели налетчики, чтобы приставить к горлу свои клинки.

Когда Селим Барух окинул взглядом весь караван и удостоверился, что никто больше не оказывает сопротивление нападавшим, он отпустил Мельтем. «Присмотри за ней!» — приказал он одному мужчине и нежно передал ее ему. Пальцы разбойника тут же сомкнулись на ее руке, как тиски.

Селим Барух присоединился к другим ребятам, которые осматривали тяжелое приданное, которое перевозили пустынные быки. Грабители заглядывали в корзины и ящики и прикидывали, как уведут скот вместе со всем грузом.

Все, что оставалось Мельтем, — только смотреть, как зачарованной. Даже если бы ее никто не удерживал, она бы ни за что не сдвинулась с места. Слишком великий шок и страх она испытала.

«Смотрите, что за юная красотка тут у нас», — послышался шепот где-то позади.

«М-м-м, сколько бы тут ни было сокровищ, она — самое дорогое из них, как мне кажется», — сказал другой грабитель возле нее.

Удерживающий ее мужчина жадными взглядами осмотрел ее с ног до головы, обвел глазами округлости ее тела и облизал свои губы. «Прелестная пташка, должен признать».

То, что случилось дальше, только усилило ее ужас.

Селим Барух прошел мимо разоруженного стражника каравана, чтобы осмотреть первое вьючное животное. И тут стражник вырвался из рук налетчика, что стоял позади и держал руку на его плече, и обрушился на Селима. В его руке неожиданно возник предмет с серебристым блеском. Наверное, он припрятал клинок в рукаве.

В последний момент цель ушла из-под удара. Селим схватил руку атакующего стражника и вогнал ему в живот его же кинжал, после чего тот отчаянно рухнул вниз, и песок под ним обагрился кровью.

Мельтем издала истошный крик.

Селим же накричал на разбойника, который должен был держать напавшего: «Ты что — смерти моей хочешь? Вы должны тщательно обыскивать их, ведь они могут прятать оружие!»

Разбойник с безутешным видом принес тысячу извинений, но Селим лишь махнул рукой и, сделав несколько длинных шагов, стал в центре образовавшейся толпы:

«Ребята!» — крикнул он. «Сегодня у нас богатая добыча! Приданное Мельтем бинт Сулейман для торговца Ашну — наше! Вы же знаете нашего друга Ашну из Бакареша. Три недели назад он так расщедрился, что прислал нам целый караван с дорогими коврами и тканями».

Окружавшие его разбойники громко рассмеялись. «Да здравствует Ашну!» — крикнул кто-то.

Когда крики поутихли, Селим продолжил: «Стража! Все вы оказались умнее, чем ваш коллега, решивший стать кормом для ворон. И теперь вы можете идти. Оазис не так далеко отсюда, как вам известно. Там вы сможете выжить без оружия и воды. Рабы, вы тоже можете бежать. Куда вы пойдете, решать вам, но я бы не рекомендовал бежать в сторону Бакареша. Как вы выживете, тоже решать вам. Но вы можете взять с собой оружие и съестное, которое вез этот караван. Мы же возьмем только золото и драгоценные камни! Кстати…» — добавил он, теперь более спокойным тоном, в то время как стражники сверкали пятками, а рабы подбирали брошенное теми оружие и отвязывали бурдюки с водой, прикрепленные на спинах у вьючных животных, и остановил свой взгляд на Мельтем. Она вздрогнула, когда тот подошел и протянул к ней свою ладонь.

«Дай мне свою руку».

Ее тело дрожало, но она выполнила требование и поднесла свою руку.

Разбойник взял ее, как всегда нежно, и один за другим снял с пальцев все кольца с красивыми самоцветами, пристально глядя ей в глаза. «Ты не должна бояться», — прошептал он, и улыбка вновь озарила его губы. Передав кольца другому налетчику, что стоял рядом, он принялся снимать их с другой руки. Все, кроме одного. «Обручальное кольцо я забирать не стану», — сказал он, по-прежнему глядя ей в глаза. «Никто не вправе расторгнуть твою помолвку, кроме тебя. Но…» Она даже не заметила, как его ладонь приблизилась к ее лицу — но, не торкнувшись его, рука двинулась дальше, к ее шее. И когда через мгновение она почувствовала, как тяжелые ожерелья, усыпанные жемчугом и бриллиантами, упали с ее шеи, а он подхватил их, она поняла, чего он хочет.

«Тебя зовут не Селим», — с придыханием молвила она, а он все так же не сводил с нее глаз. Эти слова сорвались с ее языка абсолютно необдуманно. Они прозвучали как-то невероятно глупо, ведь она сказала что-то крайне очевидное.

Губы мужчины, что стоял пред нею, собрались в хитрую улыбку. «Это ты верно подметила, милая пташка. Люди зовут меня Хозяином пустыни. Я — разбойник Орбасан». Он просто смотрел на нее, не касаясь. А затем сказал: «Я хочу посмотреть на тебя, госпожа». И он еще раз поднес ладонь к ее лицу. Он нежно снял с лица чадру, что скрывала ее лик. Это впервые, когда Селим — нет, Орбасан, разбойник Орбасан — увидел ее лицо.

Он молча стоял и тонул в ее глазах, пока державший ее бандит не заговорил: «Прекрасный улов, Орбасан, не так ли? Хотел бы я оказаться на месте Ашну».

Тут глаза главаря разбойников сузились, и он перевел свой озлобленный взгляд с Мельтем на этого болтуна. «Отпусти ее!» — приказал он. «И следи за своим языком, иначе можешь оказаться на месте одного из евнухов Ашну».

Мужчина отчахнулся от нее, как от раскаленной стали. Остальные покорно сделали несколько шагов назад.

Но тут что-то иное привлекло внимание Орбасана. Обрывистое чириканье, доносящееся из упавшего на землю и расколовшегося от удара паланкина. Он подошел к кибитки, заглянул внутрь, расправив занавески, и вскоре извлек золотую клетку, по которой туда-сюда носилась Джамиля. Птица с Южных островов выглядела немного потрепанной, но, похоже, была больше испугана, нежели травмирована падением.

«Бедняжка», — пробурчал Орбасан. «Они заперли тебя в узкой клетке. Чтобы ты жила для других, а не для себя. Чтобы ты была миловидной и сладкоголосой, вот и все. Ну, не бойся меня, пташка. Этот шакал отличается от иных хищников, он питается только золотом и драгоценными камнями, а милым пташечкам он ничего не делает. Ну вот, лети!» — с этими словами он открыл клетку. А Джамиля, казалось, не нуждалась в словах и вырвалась на свободу, разливаясь громкой трелью. Вскоре она уже мерцала пестрой точкой в небе, что поднималась выше и выше, улетев в направлении пальм у расположенного вдали оазиса, и затем окончательно исчезла из виду Мельтем в безграничной синеве.

«Не бойся», — успокаивал ее Орбасан, подошедший к ней. «Я позабочусь о том, чтобы с тобой ничего не случилось. Я лично доставлю тебя в Бакареш. Уже сегодня вечером ты окажешься в доме твоего нареченного».

Мой нареченный. На этих полчаса она совсем забыла о всем, что есть в этом мире, кроме каравана. А теперь она пробудилась, как будто ото сна, и медленно начала вдумываться в его слова. «Нет!» — вскрикнула она. «Я не хочу в Бакареш. Не хочу к Ашну».

«Пойдем», — он нежно взял ее под руку. «С тобой ничего не случится по пути. Я ручаюсь за это. Не нужно бояться».

«Я не боюсь дороги, я боюсь конечного пункта!» закричала она и вырвалась из его рук. Впервые в жизни она подняла голос. И тем не менее продолжила: «Птичку мою ты освободил, а меня хочешь в клетке запереть?»

«В клетке будет безопасно. Может быть, ты будешь взаперти, но по крайней мере решетки твоей клетки будут сделаны из золота. Ты будешь кушать лукум, фиги и гранаты. Или мне отпустить тебя посреди пустыни, как тех рабов? Половина из них — плененные кочевники, которые знают пустыню и быстро найдут свои племена. Тебя же сожрут шакалы, если ты осмелишься уйти в одиночку».

Она замерла на какую-то секунду. И это мой выбор — плен или смерть? И тут ее миловидные черты лица обрели решительный вид. «Я знаю одного шакала, который не питается пташками».

«Он их не ест, это верно», — согласился Орбасан. «Но он также не намерен держать такую пташку в клетке».

Теперь пришел ее черед ухмыляться и смеяться. И она выпалила без стеснения: «Да и я не хочу ни в какой клетке сидеть. Я не хочу больше быть пташкой. Я хочу стать шакалом».

Автор: Jünger des Xardas