Дверь 19

- 01:00

Иннос на стороне храбрых

 

И как нас угораздило попасть в такую передрягу? Торге был первым, кто увидел чужаков – грязные силуэты на краю дороги. Те дружно кивнули, когда приблизился отряд Торге. Один из незнакомцев держал буханку хлеба. Мужчины вышли из своего лесного укрытия: первый был Нимче, затем – Торге, за ним – Луш, а Янек вышел последним. Господи, как же они изголодались! Все эти дни впроголодь истощили их. Не удивительно, что они поступили столь беспечно! Когда Янек рассмотрел красный цвет под грязными покровами чужаков – красный королевский цвет – было уже поздно.

«Что, ребята, проголодались?» – спросил парень с буханкой хлеба. Его улыбка напомнила Янеку волчий оскал. Как до такого могло дойти? Разве Янек и его друзья ослепли? Нет, они все просто уставились на хлеб и не заметили очевидного. Да, на чужаках был изрядный слой грязи, но очертания их доспехов было легко узнать. Теперь они в ловушке. К четверке чужаков присоединилось еще восемь человек – теперь это целая дюжина. Целая дюжина солдат, окруживших Янека и других дезертиров. Глупец Нимче, который до сих пор ничего не видел, протянул руку к хлебу. Но «волк» мигом отвел ее в сторону и заговорил, изображая наивность: «Хлеб полагается только храбрым мужчинам. А вы тоже храбрецы?»

О да, этот парень определенно не понравился Янеку. Даже Нимче, кажется, начал понимать, что происходит. «Д… Д… Д… Да, конечно», – пролепетал обалдуй, урчащий живот которого звучал громче, чем страх в его голосе.

«Прелестно, прелестно…» – сказал «волк», отломив от буханки кусок и запихнув себе в рот. Чавкая, он продолжил: «Четыре храбрых ополченца сидят в лесу в рваных мундирах», – он прикоснулся к изображению герба на груди у Нимче: «Но вам повезло, что вы встретили нас так далеко от Готы», – он дожевал хлеб и проглотил его: «Иннос почитает смелых людей. Иначе и быть не может». Когда он передал буханку кому-то из своих и тот спрятал ее, на лице у Нимче выступили слезы.

«А теперь разрешите представиться», – сладко промолвил «волк»: «Мое имя – Кейн, а эта кучка оборванцев – это мой отряд. Я знаю, что вы едва ли признали нас под толстым слоем дерьма. Но это не так уж плохо», – Кейн положил руку на плечо Торге и одернул сильного воина с булавой: «Кто же ты такой, мой крупный друг?» Великан не шелохнулся, поэтому один из солдат сделал ему подножку, и тот упал в грязь. «Извини, ты просто очень высокий, а я не люблю, когда кто-то преграждает мне солнце, если это не туча», – Кейн схватился руками за живот. «Мы идем из Венгарда, наелись от пуза. Услышали, что орки выдвигаются на Готу, и поэтому взяли с собой амуницию и провиант, чтобы хватило на целую крепость. Но то, что говорят об орках, не может быть правдой. Иначе вас бы не было здесь». Янека, в животе у которого за последние два дня побывала только дождевая вода из собственной ладони, внезапно охватило желание помочиться. «Следовательно, кто-то из паладинов соврал. Вот так сюрприз», – Луш вздрогнул, когда Кейн схватил его за подбородок и покрутил его голову туда-сюда, чтобы затем пристально посмотреть в глаза: «Вот только воины Инноса никогда не лгут. И разве Повелитель Огня не велит нам всегда говорить правду, хранить верность присяге и своему долгу? Так что же делают четверо ополченцев вдали от места, которое они должны защищать от орков?»

В этот раз вопрос не был риторическим. Капитан ждал ответа. Но он так ничего и не услышал. Время лживых историй прошло, а правда не нуждается в словах. «Аттус!» – один из людей Кейна выступил вперед. «Мне кажется, что перед нами банда дезертиров. А тебе?»

«Так точно, капитан», – ответил Аттус.

«А что обычно делают с предателями?» – спросил Кейн, повысив голос.

Все солдаты капитана, как по команде, прокричали: «ИХ ВЕШАЮТ!»

«Всех до одного?»

«ВСЮ БАНДУ!» – хором ответили они.

«Ммм… всю банду», – повторил Кейн. Нимче бросился бежать. Каждый его шаг раздавался шлепком по грязи. Несмотря на это, этот идиот довольно быстро преодолел несколько метров.

Едва ли кто слышал, как натягивается тетива. Стрела пронзила пространство. Последний громкий шлепок увенчался смертью Нимче. «Стрела – всегда под рукой», – сказал Кейн, абсолютно не обращая внимание на попытку побега. «Но вот веревок под рукой, к несчастью, не оказалось. Так что мы и повесить вас толком-то не можем, предатели». Янеку на миг показалось, что капитан и впрямь выразил сожаление. Луш намочил штаны, когда Кейн вытащил меч. Даже при такой погоде и грязи темное пятно было видно каждому. Не сказав ни слова, капитан пронзил горло Луша своим клинком. Никто из солдат даже глазом не моргнул. На их лицах не было ни радости, ни сочувствия. Теперь и Янека пробила дрожь. Его мочевой пузырь и горло замерли в ожидании смерти. Страх, который окутал всех в тот момент; страх, от которого он с товарищами ранее убежал в лес, было не описать словами. Взгляд Торге опустел, как у овцы, которую ведут на убой. Капитан начисто вытер свой меч и убрал его в ножны: «Если бы Иннос действительно хотел, чтобы здесь оказалось четыре трупа, то тогда мы бы не забыли веревки. Дезертирство – это не только предательство, но и большая глупость. Я думаю, что ополченцы могут оставаться глупцами, если не теряют смелости. Но эти…» – Кейн указал сначала на Луша, а затем в том направлении, где пал Нимче: «…эти – просто жалкие трусы. И никакого милосердия не хватит, чтобы оправдать их поступок». Солдат с буханкой хлеба снова вышел вперед, разломал ее пополам и передал Торге и Янеку. И хоть хлеб был не первой свежести, Янек тут же учуял его запах. Его стошнило, а вслед за ним – его товарища. Из желудка донесся лишь звук.

«Ешьте, если сможете. Ведь когда мы достигнем цели, вам понадобятся силы. Гота ждет! И помните, что Иннос на стороне храбрых».