Матильда пыталась вспомнить, сколько же братьев было у жениха. Три из них уже отплясали свой танец с невестой. Тем временем, она танцевала с четвертым, подросток Бенгель, на голову меньше ее. Но юная дева казалась все так же распущенной: широкая улыбка украсила ее личико, щеки покраснели – равным образом от возбуждения в танце и вина, которое принес Федерико, – а ее коричневые косички весело развивались в воздухе. Венец из маргариток, фиалок и царского щавеля на голове счастливицы лишился гораздо больше чем одного лепестка и давно перекосился. Но ее это, по-видимому, абсолютно не смущало, когда она танцевала под ритмы лютни, флейт и деревянных ботинок, которыми стоявшие вокруг Матильды крестьяне выстукивали по полу, а она все кружилась, танцую со своим новым шурином в винном зале.
Быстро пробежав вдоль прилавка, она понюхала воздух. Взглянув одним глазком в печь, которую она открыла и сразу же закрыла обмотанной передником рукой, она убедилась в своих подозрениях. Хлеб еще не готов. «Подкинь еще дровишек, Миклав!» – Не оглянувшись и не видя, выполнил ли ее сын данное ему поручение, она кинулась к своему огромному котлу. Набрала ковш, сильно подула и осторожно глотнула немного парящего супа. Да, почти оно… «Миклав, еще одну морковку!» – Взяв нож, лежащий возле плиты, и повернувшись к прилавку, она положила овощ на дощечку. Несколькими быстрыми движениями она нарезала морковь тонкими скибочками, затем опустила дощечку над котлом и плавным движением ножа добавила морковь в рыбацкий горшок, в котором на бурлящей поверхности уже плавали несколько моллюсков. Нужно еще снять пробу.
«Матильда, я могу тебе помочь?»
«Орелия, дорогая, ты тоже пришла!» – Матильда обняла свое давнюю подругу через прилавок.
«Конечно же, я ведь не могла пропустить такую свадьбу!»
«Ты видела, как счастлива невеста?» – Матильда кивнула головой в сторону танцующей посреди зала девушки, которая вела мальчика за руку, как того подобает традиция, согласно которой невеста танцует со всеми братьями новобрачного; этот был самый младший. «Вот только не понятно, из-за чего – то ли из-за своего жениха, то ли из-за того, что наконец-то покинет ферму Фармона».
Орелия улыбнулась и слегка похлопала ее по плечу. «Ой, иди уже, Матильда, ты неисправима. Так, и что теперь – я могу тебе помочь?»
«Суп готов», – подытожила она, еще раз попробовав его. «Поищи, пожалуйста, как там хлеб, он тоже должен бы уже подоспеть. Миклав! Миклав, мальчик мой, ты где опять запропастился?»
Ее сын суетливо прошел мимо крестьян, держа три пустых кубка в руке: «Мне нужно наполнить их пивом»
«Это может подождать, ану-ка помоги мне с котлом», – сказала она и потянула его за ухо. «В следующий раз, когда я позову тебя, ты тут же придешь ко мне!» – Миклав замешкался, однако не осмелился возразить, и помог ей снять котел. Как и водится в такие вечера, от парня вновь просили слишком многого. Аданос, дай мне еще несколько лет, чтобы я могла правильно воспитать его! – Подумала она, погасив огонь. «Ты еще здесь, Миклав? Вперед, заячье жаркое уже совсем остыло», – парень вылетел, как шершнем ужаленный. Да, он тот еще трудяга. Но вот, чтобы однажды унаследовать «Танцующий мясной жук», – то нет, для этого он был совсем не готов. Вся эта суета, спешка, много задач сразу – это было чересчур. Эх, если бы ее Эберт остался с ними… Да, он бы быстро надоумил Миклава!
Матильда вытерла руки о передник и взглянула в зал таверны. Какие же замечательные гирлянды из цветов сделал Миклав, могла бы и простить ему это. Как обычно, она задумалась про свою собственную свадьбу. Сколько же лет прошло уже? Это было еще до того, как Люккор перешел через проход со своими рыцарями, еще до большой войны. Или поколение Миклава – это первые люди, которые не застали вторжения с юга? Спустя столько лет, она надеялась и свято верила, что теперь, когда король завоевал пустыню, все будет иначе. Миклав даже подумать не мог, как это – быть человеком, рожденным на грани эпох. У него была возможность расти без постоянного страха нападения южан, которые завидовали их плодородной почве. Но сегодня уже не была столь уверенной в том, ушел ли этот страх навсегда. Возможно, это потому, что Аданос решил наказать так всех, и что жизнь в пограничной зоне никогда не изменится.
В последнее она могла охотно поверить, когда снова и снова смотрела вглубь зала. На праздник здесь, как обычно, собиралась вся провинция, даже если это была обычная свадьба служанки и батрака. Тем временем невеста выполнила свой долг, а гости во всю выкрикивали название таверны. По крайней мере, первую часть ее названия. Ведь ей не было кого сравнить с мясным жуком! В одном большом кругу весело плясали крестьяне и крестьянки из различных ферм, постоянно задавая своими ногами ритм для других. Когда флейтист взял паузу и его лицо исчезло в пене, стоящей горой над пивным кубком, гостей уже было не унять. Тут она увидела двух рыбаков из залива, флиртующих с девицами из фермы Джоша. Затем Дерека, мужа Орелии, который с радостью угощал Федерико его вином. Она также узнала одного из его работников, этого юного сорвиголову Бена, который ожесточенно спорил с одним из постояльцев таверны, которым были также рады, как и любому другому посетителю в этот день.
«Матильда, я погляжу, твой рыбацкий обед уже готов!» – продираясь через толпу, весело подметил Тулио, один из работников Фармона. Один из людей маркграфа следовал за ним, одетый в свой зеленый мундир, однако сегодня он был без оружия, оставив его в крепости. «Как бы ни так; я всего лишь получаю первую миску, ведь это же я ловил рыбу для супа!»
И пока Матильда с улыбкой доставала из полки одну из деревянных мисок и наполняла ее супом, солдат продолжил свой откровенно горячий разговор. «Да говорю же тебе! Вчера ночью опять. Я как раз нес караул в подвале и отчетливо слышал это. Из-за стены доносились скребущие звуки! Скребущие!»
Тулио рассмеялся, забирая свою тарелку. «Да это, вероятно, просто крысы, их всегда слышно через стену. Эй!» – он таинственно наклонился к своему собеседнику: «Я слышал, что на Хоринисе якобы живут гигантские крысы размером с волка! Возможно, некоторые из них прибыли сюда на последнем корабле и из трюма попали сюда».
«Ой, скажешь тоже», – возразил солдат и также взялся за суп. «Но если этим крысам так хорошо там внизу, то они никогда не оставят это место. Они с радостью займутся вашим сеном».
«Ха! Только не говори Фармону об этом, он тут же побежит к графу и сообщит, что из-за этих треклятых крыс он может заплатить только половину ренты».
«Есть что-то новое об этом скряге?» – спросила Матильда. Такие вопросы уже давным-давно вошли в привычку. Таверна «У танцующего мясного жука» была сердцем графства. Здесь пересекались все, кому не лень. Она была той, кто получал новости из первых уст и у кого можно было узнать любые новости.
«Спроси у своего пацана»
«Йеннек тоже здесь?»
«Да, я без понятия, где он, но где-то здесь. Вот беда», – на прощание Тулио прикоснулся пальцами ко лбу. «Мне нужно найти Йетту», – сказал он, прежде чем вновь раствориться в толпе. «Она обещала мне танец», – и это последнее, что она слышала от него.
«Тильда, у нас едва ли хватит дров», – взяла слово Орелия, подойдя к ней сбоку.
«Миклав должен вовремя позаботиться об этом. Где же этот парень? Миклав! Миклав!» – Сын настолько спешил, чтобы успеть на зов матери, что столкнул две танцующие пары, пробегая по танцплощадке. Матильда ущипнула его за ухо. «Ты должен мчаться сюда рысью, когда я зову тебя!»
«Эй, Матильда, свежее пиво!»
«А где же твой суп?!»
«Ты глухой, что ли?» – спросила она и еще раз дернула за ухо своего сына со слегка замученным взглядом. «Наливай суп. Орелия, можешь открыть новую бочку? Я пойду и принесу дров»
Большинству людей, наверное, не понравилось бы продираться через переполненный зал. Даже жители пограничных ферм приходили сюда, чтобы праздновать со всеми. Матильда работает в «Танцующем мясном жуке» с тех пор, как обручилась со своим Эбертом. За это время она научилась мастерски пробираться сквозь людей, даже если при этом у нее в руках было шесть пинт пива.
На улице царила приятная прохлада – по ночам она окутывала западный кордон. В противовес безумно горячим дням, как любил говорить Эберт. Ведь Аданос оберегает жителей пограничья и всегда стремится к равновесию. Лишь выйдя на улицу, стало понятно, насколько же горячо там внутри, среди всех этих людей. Она бы с удовольствием сделала перерыв. Стоял прекрасный теплый вечер. Перед ней возвышались черные-пречерные лесные деревья, ветки и листья над ней бросали свой взор на такое же черное, но укрытое звездами небо. В траве сидели кузнечики. Жаль, что у нее не было времени насладиться всем этим. Ведь гости уже ждали ее обратно. Так что она сделала быстрый круг вокруг таверны, направившись к месту хранения дров. Повернув за угол, она увидела раскинувшуюся на противоположном берегу реки крепость. Здание было окутано мраком. Только свет от пары фонарей доносился из стен крепости. Солдаты маркграфа Герона, которые несли свой дозор с факелами и, наверняка, завидовали своим однополчанам, имеющим увольнение в тот вечер. Трелис наслаждался спокойствием и миром. Как и всегда. В лесу могли носиться дикие звери, из севера могли надвигаться орки, а в пустыне на юге могло вновь вспыхнуть восстание, но в тени этих крепостных стен жителям пограничья больше ничего не оставалось, кроме как чувствовать себя в безопасности. На протяжении многих поколений Трелис оставался неприступным бастионом против любых атак южан, всегда защищая своих маркграфов.
Войдя в таверну с кучей поленьев в руках, она сразу также ощутила весь спектр ароматов, царящих в воздухе, за исключением разве что вкусов. Снаружи было темно, поэтому она так хорошо различала всю радугу цветов, которыми были украшены балки, а также множество людей, разодетых в свои лучшие наряды и танцующих прямо перед ней и вокруг нее. Шум, который лишь отдаленно доносился наружу, все те смешки и песнопения, громкие разговоры, смесь десятков голосов, музыка, танцы снова обрушились со всех сторон, создавая невероятный контраст по сравнению с нежными звуками сверчков. Жара и вонь вновь заполонили ее сознание, заменив собой благодатную прохладу снаружи. И первое, на что она обратила внимание: запах хлеба.
«Миклав, хлеб! Скорее! Да не стой истуканом, он же сгорит!» – Ее сын проскользнул мимо нее прямо к печке. Она лишь на мгновенье придержала его, чтобы в очередной раз ущипнуть за ухо как наказание за его невнимательность, сохраняя стойкость акробата и держа дрова в руках; затем она вновь выругала его за то, что не достал хлеб из печи. К счастью оттуда донесся приятный свежий аромат, быстро распространившийся по всему залу; значит, не все потеряно.
«Ах, Йеннек!» – Она по-дружески поздоровалась с сыном Фармона, положив дрова на пол и развернувшись обратно к залу как раз в тот момент, когда он вышел к ней из толпы. «Как у тебя дела?»
«Отлично», – молодой парень медленно пил вино с таким выражением лица, что к его словам и добавить было нечего.
«Старик вновь хочет содрать с вас три шкуры, да?» – спросила она, сочувствуя. Мозоли на ладонях Йеннека было трудно не заметить.
«Да, теперь у нас на одну пару рук меньше, поэтому мы все должны вдвое больше вкалывать на поле», – сказал он с кислой миной на лице, вне сомнений цитируя слова Фармона.
«В два раза больше работы и в два раза меньшее жалование – мы хорошо знаем твоего старого босса», – улыбнулась она, однако Йеннеку, очевидно, было не до смеха. «А как там мама?»
Выражение лица молодого крестьянина стало еще темнее. «Не очень. Она больше не может работать. Совсем не встает с постели»
Матильда вытерла руками о передник, затем наклонилась к парню: «Только не падай духом! Твоя мать сильная. Все будет хорошо. Мой Эберт всегда говорил…»
Казалось, Йеннек тут же потерял интерес к словам Эберта, а Аданоса – и подавно; ведь ее набожный муж никогда бы не разрешил ей докучать людям со своими советами, а если быть искренним, то ему, как бы она не любила своего мужа, честно говоря, от природы был чужд юмор. Он не был семи пядей во лбу. Казалось, Йеннек и так, и так не заинтересован слушать то, что она собиралась ему сказать. Вместо этого он заговорил на полутонах, как бы про себя: «Этот торговец из Гельдерна снова был здесь. Он никогда не выпускает из виду поставки своего пойла и всегда лично передает их в таверну. Кажется, это как-то несерьезно. В следующий раз можно было передать свои напитки через одного из алхимиков. Но скупость отца не знала пределов. Парень сторговался бы на полцены, но и этого ему не было достаточно. Теперь он говорит, что все они шарлатаны и обманщики в своем Гельдерне. Он считает, что для сбора целебных растений вполне можно отправить одну из служанок. Конечно, если бы у нее было время на это, ведь работу в поле никто не отменял, то и платить бы за них не пришлось».
Матильда хотела было что-то ответить. И это точно не было чем-то из мудрых слов Аданоса, ведь благочестивость и богобоязненность была повсеместной; нужно понять, что бог кротости и милосердия желает, чтобы люди были кротки и милосердны и не стучали по столу. Но и в этот раз она воздержалась и не сказала Йеннеку того, что хотела сказать, потому что внезапно в зал ворвался один из людей графа и так сильно хлопнул дверью, что выбил кружку из руки городского кузнеца Марсело. Его лицо побледнело, он с диким страхом махал руками и кричал во все горло, и понадобилось какое-то время, чтобы перекричать гул в зале. «Орки! Орки! В Гельдерне! Орки взяли Гельдерн! Они захватили Гельдерн! Орки!» – задыхаясь, промолвил он.
В одну секунду стало тихо. Никто больше не танцевал. Музыка больше не играла. Даже Йеннек, казалось, был настолько шокирован, что забыл о скупости своего отца. А что касается Матильды, то она даже не заметила, как пригорела зайчатина, совсем позабыв выругать Миклава, который должен следить за жаркой мяса, и дернуть его за ухо.
Орки.
Они, естественно, слышали, что эти прихвостни Белиара перешли через равнины на севере. Что они сожгли Сильден, если верить слухам. Но ведь равнины – они так далеко. А Миртана – настолько большая, сильная и непобедимая. Король Робар покорил все известные земли. Даже жители пустыни были побеждены много лет назад. А для жителей западной границы всегда существовала лишь одна опасность – и это были варантийцы. Орки, по слухам, собирались вернуться обратно на свою суровую Родину. А тут они внезапно перешли через перевал, удивив всех, и преодолели равнины, не получив какого-либо значимого сопротивления. А как же король со всей мощью его армии, одолевший всех врагов в своем королевстве? Разве он не даст отпор? В последние месяцы и недели солдаты и паладины постоянно маршировали через Трелис в направлении Гельдерна. Их всегда радо приветствовали здесь. А теперь…
Гельдерн пал. В это едва ли можно поверить. Но она понимала, что это значит: вскоре Трелис вновь будет в осаде, и история снова повторяется. Только на этот раз захватчики придут не с юга, а с севера.
Миклав, казалось, еще не понимал, как это – жить в ужасе и страхе.